Родильная обрядность.

 

 (Винокурова И.Ю.)

БЕРЕМЕННОСТЬ.
Для обозначения беременной женщины вепсы повсеместно использовали названия, подчеркивающие ее внешнее физическое изменение - большой живот - kohtunke или vacanke (букв. «с животом»). В то же время среди вепсов известны иносказания, употребляемые в шутливой форме: «Hernеht om sцnu» («Горох съела»), «Sьi hiren pezan» («Съела мышиное гнездо»), а также термин, обозначающий внебрачную беременность tцus ( букв. «полный, наполненный»). Большая часть обрядов периода беременности представляла собой запреты, регулирующие поведение будущей матери и обеспечивающие рождение здорового ребенка. Беременная женщина должна была находиться в гармонии с миром природы или избегать встречи с теми явлениями, которые могли навлечь беду на будущего ребенка. Ей не разрешалось разорять гнезда птиц, иначе случится выкидыш; есть тетеревиные яйца - ребенок будет рябой; обижать домашних животных, в особенности собак, кошек, свиней; присутствовать при убое скота. В период беременности строго запрещалось ходить в лес, где женщина могла встретиться с медведем и змеей, наиболее опасными для нее в таком состоянии. Если медведь попадется навстречу, то обязательно разорвет живот; а если змея, то ее нельзя убивать. Идея избегания представителей иного мира лежит в основе запрета на посещение беременной кладбища, покойника, похорон. В народе бытовало мнение, что в случае его несоблюдения, ребенок родится с бледным или желтым лицом, либо вообще нежизнеспособным. В исключительных случаях, когда избежать такого посещения было нельзя (умирал родственник), будущая мать использовала различные средства защиты плода: клала за пазуху или под грудь расписные ложки, оборачивала живот материалом красного цвета. Красный цвет вепсы, как и многие народы, ассоциировали с жизнью и здоровьем и противопоставляли смерти. Данный свод предписаний для беременной дополнялся и другими табу с четко выраженной для архаического мышления магией подобия: нельзя садиться на камень - роды будут тяжелые, кипятить в котле - ребенок родится с черной головой, хлебать варево через дужку ведра - ребенок будет с кривыми ногами, перелезать через косую изгородь - будет страдать косоглазием, есть голову налима - будет сопливым, носить в руках мусор - на ребенке появятся болячки. Нежелательным считалось посещение свадьбы, чтобы не подвергнуться сглазу. Запрещалось идти в крестные матери, это могло привести к смерти беременной или ее крестника. Для второй половины беременности характерны различные приметы, по которым определяли пол будущего ребенка: живот у женщины острый - будет мальчик, живот круглый - девочка; cоски темные - мальчик, соски красные - девочка; лицо без изменений - мальчик, лицо с желтыми пятнами - девочка. Были приметы и другого типа. Так, если на беременную женщину кто-нибудь пристально посмотрит, а у нее в это время шевельнется ребенок, то у него глаза будут похожи на глаза смотрящего.


 

 ПОЯВЛЕНИЕ РЕБЁНКА НА СВЕТ
В вепсских семьях женщины занимались различными хозяйственными работами вплоть до самого наступления родов. Запрещалось только мытье полов, ибо у беременной, находившейся при таком занятии в резко согнутом положении, пуповина могла обвиться вокруг плода. По народному убеждению, если женщина, ожидающая ребенка, будет подолгу сидеть без дела, то плод вырастет большим и роды будут тяжелыми. Свекровь учила молодуху, готовившуюся стать матерью: «Носи хоть камни или пригорышни земли из угла в угол, если у тебя нет никакой другой работы». Работа «до первых схваток» приводила к довольно распространенным в вепсских деревнях случаям родов в лесу, поле, на покосе и т.д., где роженица часто обходилась без посторонней помощи. В домашних условиях вепсянки предпочитали рожать в хлеву, реже - в подполье, а в летнее время - в сарае. Традиция рождения ребенка в бане, широко бытовавшая у прибалтийско-финских и русского народов, была в незначительной степени распространена только среди вепсов Прионежья (чаще всего зимой и при трудных родах) и Белозерья. Вепсы даже с опасением относились к бане, считая, что там новорожденный может получить болезни или быть подмененным банным духом-хозяином. Такой взгляд на баню возможно связан с тем, что это строение появилось в вепсской среде довольно поздно. Еще в начале ХХ в. большая часть вепсского населения мылась и парилась в домашних печах. В основе обычая рождения человека за пределами людского жилья лежали различные народные представления: о «нечистоте» родового процесса и роженицы, о необходимости соблюдения тайны родов (чем больше людей будет знать о родах, тем они тяжелее). Кроме того, в этом обычае отразились взгляды народа на рождение ребенка как на его приход в мир людей из иного мира. У вепсов, в отличие от многих европейских народов, не получил достаточного развития институт повивальных бабок. Главной помощницей роженицы, как правило, была свекровь. Только в исключительных случаях, если в семье не было свекрови или роды проходили с осложнениями, обращались к деревенской знахарке (baboi, tedai) или колдуну (noid).

 

 Начало родов знаменовалось обрядом, в котором женщина обращалась к духам-хозяевам хлева или, по более поздним представлениям, к духам-хозяевам родильного места с просьбой на разрешение занять место для родов и не наблюдать за ней, ибо роды рассматривались как таинство: «Rodinsijan iandaied, rodinsijan emagaied! Pдstkat mindei rodimaha kaks’ henged erii. Kut etei nдhtet laps’ tegese, muga i etei nдhkoi rod‘ie» - «Хозяева и хозяюшки родильного места, пустите меня рожать две души врозь! Как вы не видели, как дитя делается, так и не увидите, как рождается!». Полагали, что если не спросить разрешения, то духи обидятся и подменят ребенка в момент его появления на свет. Для облегчения родов совершались разнообразные магические действия, имитирующие «свободный выход» ребенка из чрева матери: развязывались узлы на одежде роженицы, распускались ее волосы, открывались печные трубы и двери во всех жилых и хозяйственных постройках. Особенно широко использовалась проточная вода из движущих водоемов (рек, ручьев, родников) или вода, которой в магическом действе придавалось течение по искусственному «руслу». Такая вода символизировала беспрепятственное прохождение плода по родовым путям матери (легкие роды). Роженицу поили водой, пропущенной через ствол ружья или рожок подойника. Символом родовых путей могло выступать и отверстие в жернове, куда воду пускали со словами: «Kut mina neci ahthas kivis pдstan veden, muga hдnel aveikaha prohodad» - «Как я в этом тесном камне пускаю воду, так у нее пусть откроются проходы». Самым известным способом помощи роженицы у вепсов было опрыскивание ее лица речной, ручьевой или родниковой водой. Это делал муж, набрав воду в рот. В случае тяжелых родов муж обходил избу или деревню с иконой или объезжал их на лыжах. В Прионежье для скорейшего разрешения от бремени жена садилась мужу на колени. Как правило, вепсские женщины предпочитали рожать в позах «стоя на коленях» или «лежа».
Для сферы обрядовой практики, связанной с рождением человека, характерна скрытность, таинственность. В ней участвовал узкий круг лиц: новорожденный, его мать, свекровь или повивальная бабка - главные исполнители; отец, родственницы и соседки, священник как персонажи второго плана.


 

 Важное место в родильной обрядности вепсов, как и многих других народов, занимали магические действия, связанные с пуповиной (nдbarihm - букв. «пуповый шнурок») и последом (jдl’gelied). Инструментом для перерезания пуповины обычно служили ножницы, заранее приготовленные роженицей. При родах вдали от дома известны случаи, когда пуповина отрезалась серпом или острым камнем, по которому ударяли вторым камнем. Место среза всегда смазывалось материнским молоком. Для перевязывания пуповины чаще всего использовались волосы матери, играющие роль оберега для ребенка. Иногда защитные свойства волос усиливались дополнительными магическими правилами. Например, с головы обязательно отрывались только три волоса, растущие по соседству. В качестве материала для перевязывания известна также льняная нить, к которой, как правило, добавлялись материнские волосы. В северновепсской группе было принято пуповину первого ребенка перевязывать кончиком ленты, которой были связаны волосы матери во время ее венчания. Вепсы, как и многие народы, считали, что сохранность отсохшей пуповины обеспечивает благополучие ребенка. Поэтому ее тщательно прятали за матицу или в сундук. В то же время среди части вепсов бытовали представления о защитных и целительных свойствах отсохшей пуповины. Для этого ее клали в люльку малыша, использовали при лечении грыжи у младенца или женского бесплодия.
 

 Обряд убирания последа у вепсов носил название hut’ta jдlgelied (букв. «хоронить послед») и действительно напоминал похороны. Это было отнюдь не случайно, ибо тщательное «захоронение» последа считалось залогом здоровья и чадородия матери. Столь ответственный обряд всегда совершала свекровь. Если в дальнейшем роженица страдала женскими болезнями или бесплодием, то она в качестве виновницы своих бед подозревала свекровь, плохо спрятавшую послед. Свекровь мыла послед в течение трех дней, а на ночь убирала его под кровать матери. Затем, завернув послед в чистую тряпку, помещала его в берестяную коробку или лапоть. В таком виде послед закапывался в подполье, хлеву или под первым венцом дома.
По времени рождения младенца, его первому поведению вне материнской утробы и физическим особенностям судили о его дальнейшей судьбе. Например, северные вепсы рассматривали апрель «обманчивым» месяцем. Если ребенок родился в апреле, к тому же 13 числа, то жить не будет. В некоторых вепсских деревнях сохранились приметы, связанные с лунным календарем, где новолуние считалось признаком долгой жизни, а ущерб луны и конец недели - короткой. Универсальная позиция верх - жизнь, низ - смерть лежала в основе приметы, по которой наблюдали как падал ребенок на подстилку: лицом вверх или вниз. «Пустоглазый» ребенок, то есть без «мяса» в уголках глаз, а также с синюшным оттенком кожи не был жильцом на этом свете. Не к добру рассматривалось и появление ребенка с зубами. Напротив, радость вызывало рождение младенца в околоплодной оболочке - «рубашке» (paideine). Рубашку в высушенном виде хранили в укромном месте. В вепсских патриархальных семьях, где власть принадлежала мужчинам, рождению мальчиков радовались больше. К тому же с появлением сына семья получала от общины на него земельный надел, а с появлением дочери этого не происходило. Девочки, особенно если в семье не было ни одного мальчика, вызывали меньшую радость. Со временем они покидали родной дом, и им требовалось много нарядов и приданое, которое в бедной семье невозможно было дать за каждой дочерью. Явное предпочтение рождения мальчиков отразилось во многих вепсских обрядах родильного цикла. В северновепсской группе, например, если в семье рождался сын, то родители на вопрос односельчан: «Кто родился?», - громко кричали: «Сын!». В случае рождения дочери их ответ звучал тихо: «Дочь». Было принято завернутого в пеленки мальчика обвязывать шерстяной веревкой, а девочку - ситцевой.

 

 ПОСЛЕРОДОВЫЕ ОБРЯДЫ ОЧИЩЕНИЯ И СОЦИАЛИЗАЦИИ.
С первым криком ребенка, возвещающим о его появлении на свет, новорожденный и мать (вместе или по отдельности) становились объектами двух групп обрядов: очищения и социализации, - которые совмещались или проводились, попеременно чередуясь. Очистительные обряды основывались на универсальных представлениях о том, что в послеродовой период младенец и роженица являются сакрально нечистыми и в то же время наиболее предрасположенными воздействию враждебных сил. Количество очистительных обрядов у этнолокальных групп вепсов было различным. Особенно был развит этот обрядовый комплекс у северных вепсов. Его открывал ритуал обмывания новорожденного водой. Чаще всего обмывание производила свекровь, сопровождая его заклинанием: «Pezetan mina lapsen rodinsijal, n’imetoman i ristatoman, kьlbetihesai, ristahasai, molitvohosai, vеncahasai i vеncaspei surmahasai. Amin, amin, amin» - «Мою я ребенка на месте рождения, безымянного и некрещеного, до бани, до крещения, до молитвы, до венчания и от венчания до смерти». Вслед за обливанием ребенка на месте рождения следовало его омовение в избе на шестке у печи. В отличие от северных, у остальных вепсов именно эта процедура была «первой встречей» новорожденного с водой. Совершаемое омовение было призвано защитить ребенка от сглаза, порчи, болезней. С этой целью в воду опускали различные обереги: уголек, соль, ложки, паутину, щепки от половиц; от заболевания щетинкой - свиное рыло, чесалку или хлеб. Следующим очистительным ритуалом было мытье в бане через 2-3 дня после родов. Северные вепсы, видимо под влиянием карел, устраивали баню и для матери и для ребенка. У оятских и шимозерских вепсов ребенка в баню не носили, боясь сглаза. Эту очистительную процедуру проходила одна роженица.

 

 Вторая группа обрядов, совершаемых над ребенком, имела целью его превращение из биологического существа в социальное. С момента рождения с помощью магических действий ему пытались привить внешние и внутренние качества, обладание которыми ценилось в данном обществе. Чтобы ребенок (особенно девочка) вырос красивым, его лицо прямо на месте рождения обмывали молоком матери. Крестьянским идеалом красоты считалась нежная белая кожа. Различными магическими способами младенцу пытались привить послушание. Например, сразу после родов свекровь или повитуха трижды обводили горящей лучиной вокруг правой ноги матери. Любопытно, что в одном из вариантов обряда лучину мог заменять сам новорожденный.
Далее следовали обряды включения ребенка в семейно-родовой коллектив. Первой символической границей, которую необходимо было пересечь новорожденному, чтобы войти в семью, был порог избы. Для этого свекровь, войдя в дом, клала завернутого в пеленки ребенка у порога, а идущая следом мать перешагивала через него. После этого свекровь подносила младенца к печи или клала его ненадолго на шесток. Тем самым ребенок приобщался к древней родовой святыне и попадал под покровительство духа огня.


 

 После благополучных первых родов изменялся социальный статус молодой матери. В первые послеродовые дни роженицу обязательно навещали родственницы и замужние соседки. У северных вепсов такое посещение имело некоторые особенности: его начинали мать и сестра роженицы и повторяли его еще несколько раз в течение шести недель после родов, во время таких визитов они читали молитвы. Посетители приносили роженице подарки: разнообразные выпечные изделия, старую ткань на пеленки, серебряные монеты «на зубок» (hambazdengad). Такое посещение роженицы носило название pahnad. Одним из его значений в древности являлось выражение возросшего авторитета женщины не только в роде ее мужа, но и в своем собственном, а также признание со стороны социальной группы замужних женщин. Когда-то процесс изменения социального статуса молодой матери отражала и вепсская социовозрастная терминология. В настоящее время среди вепсов для обозначения молодухи, молодой жены, невестки существует несколько терминов: mur’zдin (cев.), mur’zei (cр.), mor’zд (южн.), norik (Шелтозеро, Каскесручей), naine (северные и оятские вепсы). Традиционная родильная обрядность вепсов включала также обряды церковного происхождения: крещение и воцерковление.


 

 ЦЕРКОВНЫЙ ОБРЯД КРЕЩЕНИЯ
(r’ist’itada, r’ist’t’a - «крестить», kumukotta - «кумиться», vaлatada - «обливать») вепсы совершали в течение первых дней жизни ребенка. После крещения ребенок приобретал новый социальный статус - крещеного (r’ist’it). Стремление быстрее исполнить обряд объяснялось серьезным отношением вепсского населения к церемонии крещения, его представлениями о христианском рае и боязнью родителей, что ребенок может умереть некрещеным. Обряд крещения обычно проходил в домашних условиях. Но летом, если церковь была поблизости от дома, мог совершаться и в храме. Церемонией крещения руководил священник. В обряде также обязательно участвовали крестный отец (r’ist’i) и крестная мать (r’ist’imam), от выбора которых, по народным представлениям, зависела судьба ребенка. На роль крестного отца обычно выбирался брат матери ребенка, а на роль крестной матери - сестра отца. У северных вепсов если ребенок постоянно болел или умирал после крещения, то в этом винили крестных родителей. Таких людей супруги больше не брали в восприемники своих детей. В данной ситуации выбор крестного родителя для ребенка мать осуществляла с помощью обряда mдnda vastha («ходить навстречу»): ранним утром в день крещения выходила на дорогу к церкви и просила первого попавшегося навстречу человека стать крестным ее. Во время совершения обряда крещения поп освящал воду в купели, принесенной из церкви, читал молитву, а затем окунал ребенка в воду. Если крестили девочку, то после купания в купели священник передавал ее крестному отцу, если мальчика - крестной матери. Далее все присутствующие обходили с молитвой вокруг купели три раза. Обряд крещения, несмотря на свое церковное происхождение, вобрал в себя довольно много нехристианских элементов. Так, по полу людей, несущих купель из церкви в избу, определяли пол следующего ребенка (двое мужчин - мальчик, мужчина и женщина - девочка). По поведению малыша во время погружения в святую воду гадали о его судьбе: плач означал живучесть, а молчание - недолговечность. Когда на ребенка надевали нательный крестик, то к нему привязывали узелок, в котором находились ртуть, чеснок и серебряная монета. Такой оберег делался для защиты ребенка от нечистой силы. При крещении, смывавшем с ребенка «первородный грех», происходило также и частичное очищение матери.

 

 Пока гости угощались по случаю крещения ребенка, роженица шла к купели и обмывала святой водой руки, лицо и грудь. С христианской точки зрения ребенок после крещения обретал ангела хранителя. Во время крещения священник нарекал ребенку имя, выбранное по святцам его родителями или им самим. Правила выбора имени для мальчиков и девочек были несколько различными. Так, в вепсском Прионежье мальчику давали любое понравившееся имя святого, имевшееся в святцах в период двух недель до и после его дня рождения, а девочке - только в период первых двух недель после ее рождения. Некоторые имена, данные священником, переделывались в быту на вепсский лад, например: Галина - Galoi, Евдокия - Uidoi, Ксения - Oksд, Саввелий - Savoi, Тимофей - Timoi. Цикл очистительных и социальных обрядов завершался на сороковой день после родов христианским обрядом воцерковления. Согласно церковным предписаниям, женщина после родов считалась нечистой сорок дней и не могла в этот период посещать храм. По окончании этого срока ей следовало получить в церкви благословление-освящение или очистительную молитву. Обряд так и назывался у вепсов kдvelta molitvad otmaha - букв. «ходить брать молитву». Для новорожденного обряд воцерковления означал посвящение его в члены православной церкви. В храме священник, взяв ребенка на руки, нес его, если это была девочка, до алтарных дверей, а если это был мальчик, то вносил в алтарь.
 

 ПЕРВЫЙ ГОД ЖИЗНИ.
Если сравнить три периода детства (младенческий, детский от одного года до 8-10 лет и подростковый), выделяемых вепсской возрастной периодизацией, то окажется, что наиболее ритуализированным у вепсов являлся первый год жизни ребенка. В младенческом периоде особенно многочисленными были поверья и обряды, в которых отразились народные представления о хрупкости и незащищенности новорожденного и страх за его жизнь. Возникновение подобных представлений было связано прежде всего с высокой в прошлом детской смертностью, особенно в младенческом возрасте - в том числе и в вепсских деревнях. У вепсов ребенок считался наиболее уязвимым от воздействия различных вредоносных сил до появления у него первых зубов. В этот опасный период вепсы выполняли ряд запретов: никому, кроме членов семьи, ребенка не показывали, чтобы избежать воздействия сглаза, порчи, злых духов; не подносили его к зеркалу, ибо, по народным поверьям, его могла обменять нечистая сила.



 

 С появлением зубов ребенок становится более жизнеспособным. Согласно этой точке зрения, жизненная сила сохраняется и в выпавших зубах, а при их потере человек слабеет. И действительно, выпадение молочных зубов также являлось опасным моментом в жизни ребенка. Вепсы применяли меры, чтобы они не достались чужому человеку или злым силам. У южных вепсов мать первый выпавший молочный зуб ребенка должна была съесть (по народным объяснениям, чтобы потом у ребенка не болели зубы). Вепсы повсеместно, как и соседние народы, каждый выпавший молочный зуб малыша выбрасывали за печь со словами: «Мышка-норушка! На тебе деревянный, дай мне костяной!». Это действие, видимо, когда-то имело древний магический смысл. Печь была центром «своего» пространства - дома. «Хозяином» и покровителем этого дома считался домовой, который часто представлялся в облике мыши (крысы) и располагался за печью. Не только зубы, но и ногти и волосы, являлись признаками увеличивающейся жизненной силы ребенка. По вепсским поверьям, ребенку не был страшен сглаз, когда у него вырастали волосы. Поэтому в течение первого года жизни вепсы придерживались запретов стричь волосы ребенку и обрезать ногти (их откусывала мать), чтобы не укоротить его жизнь. Движение является важнейшим показателем жизнеспособности человека. Поэтому такие моменты в физическом развитии ребенка как вставание на ноги при поддержке за опору и совершение первых самостоятельных шагов вепсы отмечали ритуалами. Любой член семьи, впервые увидев ребенка, вставшего на ноги с помощью опоры, должен был закрепить его успех следующими словами: «Dubi, dubi, dubi» или «Lцli, lцli, lцli» - «Стой, стой, стой», - которые произносились шепотом, чтобы не испугать ребенка. У южных и средних вепсов с началом ходьбы был связан обряд apta putad. Его совершали, когда ребенок делал первые попытки пойти самостоятельно. Кто-либо из домочадцев, улучив такой момент, хватал нож и делал им такое движение, будто бы разрезает что-то на полу между ножками малыша. Считалось, что после этого ребенок быстро научиться ходить.



 

 До момента вставания ребенка на ноги его главным местом обитания в избе была люлька (kдtte, kдttud, baju). Люлька мастерилась отцом или дедом новорожденного, а затем передавалась по наследству от старших детей к младшим. На территории проживания северных вепсов наибольшее распространение получили колыбели в виде четырехугольного ящика, несколько расширенного к изголовью, у средних и южных вепсов - зыбки, плетеные из бересты. В люльке всегда прятали различные обереги для ребенка: медвежий коготь, хлеб или железный предмет. В некоторых вепсских деревнях в люльку клали сороку с ячменными зернами, чтобы ребенок рос каждый день, как «росток ячменного семени». Чтобы младенец уснул, его укачивали и пели колыбельные песни.
Здоровье новорожденного во многом зависело от его питания. Ребенка кормили молоком матери до рождения у нее следующего младенца. Последний или единственный ребенок в семье мог получать грудное молоко вплоть до пятилетнего. С кормлением ребенка материнским молоком были связаны различные обряды. Важным моментом являлось первое кормление, происходившее обязательно на пороге избы и начинавшееся с правого соска. Если ребенок неохотно сосал материнскую грудь, прибегали к особому обряду: встав у горячей печи, предлагали ребенку грудь и произносили заклинание: «Как ребенок льнет к теплу, так пусть льнет к материнской груди». Разнообразные магические действия сопровождали и отлучение от груди, которое в народном сознании рассматривалось как разрыв близкой связи между матерью и ребенком. Один из обрядов представлял собой кормление ребенка трижды через стол. Считалось, что разрыв с матерью мог вызвать у ребенка тоску, для избавления от нее существовал специальный ритуал с использованием камня и воды - символов холода. Камнем обводили вокруг головы ребенка и бросали его в сосуд с водой. Водой мыли лицо ребенка и произносили заклинание: «Lдhkha kibu kivehe, a tusk vedehe. Amin, amin, amin» - «Уходи боль в камень, а тоска в воду. Аминь, аминь, аминь». После этого камень с водой бросали в ручей, из которого они были взяты.

 

 Примерно через месяц после рождения пищевой рацион ребенка дополнялся разжеванным хлебом, коровьим молоком, разбавленным водой, жидкими кашами. Прикармливание производилось с помощью «рожка» с соскою из коровьего вымени. В северновепсских деревнях в прошлом считалось грехом давать мясо ребенку, не достигшему трех лет. Множество болезней подстерегало ребенка в первый год его жизни. Среди них: щетинка, рахит, золотуха, грыжа, родимчик и др. Эти болезни вепсянки лечили сами или обращались за помощью к колдунам. Распространенной болезнью младенческого периода являлся постоянный ночной плач малыша, носивший название цrig (букв. «ночной крик») у северных вепсов, itketes («плаксы») у средних, polunonica («полуночница») у южных. Считалось, что плач вызывался духом, мешающим спать ребенку. Один из способов лечения этого недуга заключался в отвлечении внимания духа от младенца. Так, в вепсском Прионежье при появлении у ребенка плача шли к колдуну, который шил тряпичную куклу muak («маленькая бабка»). Эту куклу клали в люльку под подушку, чтобы дух забавлялся куклой, а ребенка не трогал. По народным представлениям, причиной многих детских недомоганий мог быть сглаз (prizor, osud, uugovor). Сглаз мог исходить как от любого человека, нечаянно или умышленно выразившего зависть, сильное удивление или восхищение ребенком, так и в результате фиксации внимания близких на этом факте. Предметом зависти и восхищения мог стать хорошо одетый ребенок. Поэтому в вепсских деревнях до сих пор стараются не наряжать детей. Категорически запрещается хвалить ребенка. У вепсов, как и у соседнего русского населения, услышав похвалу о ребенке, мать должна была сказать что-либо нелестное о нем. На этом представлении был основан вепсский обряд, относимый этнографами к ритуалам символического «перерождения», совершаемый для лечения детского ночного плача: мать трижды перешагивала через ребенка и говорила: «Твое лицо - мой зад». Именно лицо являлось наиболее открытой частью тела завернутого в пеленки младенца и поэтому самой уязвимой для сглаза. Оно противопоставлялось наиболее закрытой части тела матери. В различных культурных традициях помимо слов и обрядов были известны и другие разнообразные формы умышленного принижения ребенка как оберег от сглаза и других болезней. Например, наречение плохим именем, если в семье умирали дети. У вепсов подобные верования возможно проявились еще и в такой известной средневепсской загадке, определяющей в довольно неэстетичной форме атрибут младенца - люльку: «Rubi-lambas - per’t’i» - «Паршивая овца в избе».
 

 На сегодняшний день традиционная родильная обрядность вепсов представляет собой плохо уцелевшую от времени систему. Ее разрушение началось в 30-е годы ХХ в. в результате происходивших в советской стране коренных социально-экономических преобразований: борьбы с религией, повышения культурного уровня и улучшения медицинского обслуживания сельского населения. Большая часть обрядов, связанных с появлением ребенка на свет, очищением, социализацией, сохраняется лишь в памяти вепсских женщин очень преклонного возраста (80 лет и старше), то есть в пассивной форме. Эти обряды отмирают на наших глазах вместе с уходом их носительниц. Среди реально бытующих родильных обычаев следует назвать запреты, регламентирующие поведение беременной, а также приметы, определяющие пол будущего ребенка. Продолжает сохраняться вера в сглаз ребенка. В некоторых вепсских деревнях по-прежнему применяются религиозно-магические действия и заговоры при лечении щетинки, грыжи, ночного плача и других детских болезней. В результате изменившейся в 90-е годы политики государства по отношению к церкви, возросшего интереса людей к религии, крещение снова становится обязательным обрядом, сопровождающим рождение человека.


 

 Заметки из моих личных наблюдений и жизненного опыта.

Когда умерла в родах моя школьная подруга, я ждала рождения сына и очень хотела пойти попрощаться с ней. Помню, мама мне положила красные тряпочки на грудь и с ними я ходила только на прощание, но на кладбище мне мама идти запретила.

Всего лишь год тому назад внук моей сестры Данилка никак не хотел ходить, ленился : ).
Мы провели над ним следующий обряд. Поставили его на скамейку, сестра с тётей его вели, а я сзади ножом под его ножками чертила крестик.
При этом сестра у меня спрашивала: Min’ apad?
Я отвечала: Putad apan!
Сестра говорила: apa igaks kaikeks! И так три раза.

Данечка наш быстро начал ходить!
Берите на заметку!!!

 

1