Звукоподражания

Пробовал ли кто-нибудь понять, как устроены звукоподражания? Мне вот кажется, что все они устроены как-то по-своему, но у всех есть какое-то свое зерно, из которого произрастает семейство ономатопоэтических единиц. Приведу два примера, которые, как кажется, мне удалось осмыслить.
Звукоподражания, или идеофоны, это по классификации Ч. С. Пирса иконические знаки, обозначающие звуки, производимые различными объектами, в том числе и живыми. Особенность обозначения у иконического знака состоит в том, что адресат распознает означаемое благодаря сходству с означающим, т. е. благодаря системе восприятия, способной по образу распознать объект. Различают параязыковой и языковой типы идеофонов, отличающиеся тем, что вторые отображают характеристики обозначаемого объекта фонологическими средствами, а первые – нефонологическими. При этом вторые чаще всего воспроизводят характеристики не самого изображаемого объекта, а характеристики стандартных параязыковых идеофонов. Проанализируем, например, как соотносятся параязыковой идеофон [pr] (губно-губной вибрант), изображающий команду всадника или извозчика лошади со значением 'остановись'. Сам этот идеофон - подражание звуку, который издает лошадь, когда она отдувается, или отгоняет от морды насекомых. В языке, изображенный с помощью фонемного инвентаря, он преобразовался в сочетание четырех фонем «тпру!», из которых первый согласный моделирует начальную фазу развития звука - взрыв (резкое размыкание смычки), второй согласный моделирует место образования звука, не входящего в состав системы фонем, - его билабиальность (т. е. активный орган образования смычки - губы), третий согласный моделирует способ образования идеофона - его вибрантность (т. е. тот факт, что чередуются смыкание и размыкание губ) и, наконец, гласный стандартным для языка способом превращает все это звукосочетание в слог, /у/ выбирается видимо потому, что это максимально низкий по относительным характеристикам звук (/и/, /а/ и /о/ – выше). Таким образом, фонологический идеофон раскладывает в последовательность дифференцирующие признаки паралингвистического идеофона, изображая их как стадии произнесения звука.
Интересно, что способ воспроизведения этого звука в языке уникальный. Именно русский язык (интересно, кстати, как в других славянских языках, в том числе и ближайших наших родственниках, выглядит это тпру!) закрепил именно этот "тормозящий" знак для лошади с намеком на то, что можно отдышаться. В английском - Whoa [wu], в испанском - so, jo, в итальянском - leh! olа! fermo! т. е. ничего похожего.

Звукоподражания колокольному звону в русском языке представляют замкнутую семиотическую систему, законы построения которой в точности больше не повторяются ни в одной другой системе звукоподражания. Лексемы, обозначающие это явление распределены по двум рядам знаков: b-ряд и d-ряд.
/bim/ /din/
/bam/
/bom/ /don/
/bum/
Каждая из этих форм, несмотря на кажущуюся простоту, устроена сложно. Можно заметить, что первый и последний звук отличаются друг от друга только по признаку назальности (а, следовательно, и сонорности). Место образования согласных совпадает. Если мы захотим показать, что звук колокола тянется долго, мы сделаем конечный согласный долгим: bаm-m-m-m (а не гласный, как это можно наблюдать, например, в случае, когда идеофон моделирует звук от упавшего на пол предмета - ba-a-a-m). Это значит, что именно этот конечный согласный моделирует распространение звуковой волны. В этом случае было бы справедливо предположить, что первый согласный моделирует удар языка колокола о его рубашку. Гласный же моделирует высоту тона. Если мы захотим противопоставить звуки, издаваемые двумя колоколами, такими, что один звучит выше, другой ниже, мы выберем для более высокого /i/, а для более низкого - скажем, /а/ или /о/. Таким образом, получается, что каждый звук выполняет в этих формах свою функцию: начальный моделирует удар языка о рубашку колокола, конечный - распространение звука, а гласный - высоту тона. При этом ни один из этих звуков не является в указанных словах отдельной морфемой (минимальной значимой частью слова). Целое обозначает звук колокола целиком, его внутренние части выделяют в нем отдельные фазы образования звука. D-ряд лишен той гибкости, которую предоставляет адресанту В-ряд. Гласный /i/, моделирующий высокий тон, ограничивает употребление din колокольчиками. Интересно, что можно образовывать целый колокольный текст, в котором появляются сегменты, которые не употребляются самостоятельно, своеобразные аффиксы: /don-digi-don-digi--digi-digi-don-digi.../ или /bom-bidi-bom-bidi--bidi-bidi-bom-bidi/. Эти самые digi и bidi обозначают в тексте более высокие по тону колокола. Законы построения колокольных текстов совершенно не изучены. Не изучена и их структура, например, непонятно, что это за единицы: морфемами единицы, стоящие между дефисами назвать трудно, словами и предложениями - тоже.

как устроены звукоподражания неизвестно, а вот то, что мы( то есть люди разных национальностей) обозначаем звуки, издаваемые животными,и пр. по-разному-это точно. Русское кукареку не очень смахивает на англ. Сook- a- doodle-doo, кря-кря---кан-кан по-французскии так далееЧто же мы, выходит, и слышим по-разному?

на мой взгляд сколько дело не в слухе.. а восприятии, "постобработке"

Мы соотносим звуки, которые издают животные и предметы, с фонемами, имеющимися в родном языке. Отсюда и вариативность в восприятии одних и тех же звуков носителями разных языков.